Примерно так все и будет начинаться.
читать дальше
***
- И как у вас только язык повернулся, любезный dyen, назвать этот замечательный, великолепный, непревзойденный клинок ржавым ковыряльником?!
- А разве я соврал? Ковыряльник и есть! И заржавеет через неделю, не позднее… Знаю я ваши поделки, dyen Тувериг: не первый раз беру.
- То-то и оно, что не первый! Кабы мой товар не нравился, так давно бы уже к Лигену ходили ножички заказывать!
- Кто сказал, что не нравится? Я сказал? Нет, это вы сказали!
- Я? И про ржавчину, значит, тоже я болтал?
- Заметьте, моих уст это слово не покидало: я всего лишь предположил…
- Что клинок через неделю «веснушками» покроется! А это ведь не что иное, как…
Слова звенели, гудели, шуршали, налетали друг на друга, сталкивались, отскакивали назад, возвращаясь к своим хозяевам, чтобы снова быть брошенными в отчаянную атаку. Но намного лучше эти докучливые тварюшки умели делать совсем не то, для чего появлялись на свет: они успешно прогоняли сон. Мой сон.
Опять дядя с кем-то ругается. На улице. Прямо под окнами. А голос знакомый… Точно, мясник с соседней улицы. Пришел за разделочными ножами. Заказ не особо дорогой, но есть возможность приработка по заточке. Надеюсь. Но надежда – не повод благосклонно относиться к шуму и гаму с утра пораньше… Спрашивается, зачем двое почтенных как возрастом, так и положением в обществе людей устраивают посреди бела дня свару только из любви к искусству торговли? Все равно сделка будет совершена по заранее оговоренной цене, и нет никакого смысла разыгрывать целое представление на потеху окрестным кумушкам. И мне можно было бы еще часок соснуть. Вот сейчас перевернусь на другой бок и…
Крак. Шурх. Плюх. Ай! Если не выразиться хуже.
Попытка поменять положение тела привела к плачевному результату – близкому знакомству с паркетными досками: боль от удара отозвалась в затекших мышцах не самым приятным образом, зато помогла проснуться окончательно и бесповоротно.
И почему я не закрыл на ночь окно? Тогда никто бы меня не побеспокоил своим нытьем, и шею бы не надуло: ох, как болит, даже поворачивать трудно. А может, она болит из-за того, что я так и не добрался вчера до постели, предпочтя спать, сидя за столом, положив голову на руки? Или…
Ахм!
Мясник пришел за ножами? Значит, что у нас на дворе? День. Белый. В разгаре. Да будь все проклято!
Ухватиться за стол и подняться-таки на ноги: вот первая задача. Выполнена успешно. Что дальше? Осмотреться вокруг и постараться понять, сколько бед от беспечного поведения вчерашним вечером переползло через ночь в новый день. Выполняю. И как? Много плохого нашлось? По горлышко: если бы слезы и ругань умели помогать справляться с бедами, я бы охрип и ослеп, выплакав все глаза, но поскольку обычно к хоть какому-то ощутимому результату приводят только засученные рукава и натруженные руки… Лучше соберусь с силами.
Но как меня угораздило заснуть? Все «бусинки», кропотливо подготовленные для дальнейших таинств, превратились в ленивые разноцветные лужицы и теперь потребны разве что на повторную переплавку, да и то, если я не ошибся с количеством масла. Вот бы еще вспомнить, недолил или перелил… А, ладно! Потом пойму. Жаль, что время потрачено впустую… Dyesi Карин будет недовольна. Очень. И опять не заплатит полную сумму, потому что выполнение заказа окажется просрочено. А я-то, дурак, надеялся быстренько все закончить и выкроить время для занятий! Правда, судя по развалу на столе, вчера намерения были теми же самыми. Причем, воплощенными в жизнь: шнурок, похожий на ожерелье из коряво завязанных узелков, лежит рядом. Что же я пытался сплести? Кажется, «сторожевуху». Успешно? Кто бы знал… Потом сверю с папиными записями. Потом. Совсем потом.
Доброе утро, Маллет. Ясное, теплое, летнее утро. Хорошее такое, за полдень.
Тупица рассеянный. Неудачник, у которого руки растут из… Хотя благодарение всем добрым и злым богам, что у меня есть эти руки.
Хватит. Надо собраться. Еще не все потеряно: подумаешь, заготовки растеклись? Восковую смесь можно приготовить снова, старые запасы пока позволяют сидеть дома, чего не хватает, так это времени и желания, но они придут. То есть, время так и так будет потрачено, а желание… Жить-то надо? Надо. А чтобы жить, нужна пища. Кроме того, неплохо чем-нибудь прикрывать тело и спать под крышей, а не на открытом воздухе: хоть в Саэнне лето круглый год, но летние ночи не всегда бывают такими погожими и душными, как прошедшая. И поскольку жить я хочу несколько больше, чем умереть, желание работать никуда не денется. Будет сидеть на краешке стола, как миленькое, и тихо вздыхать, глядя на мои мучения над очередным заказом купчихи Карин. Вот прямо сейчас и начнем!
- Мэл, ты проснулся?
Из-за дверного косяка высовывается курносенькая мордашка в обрамлении пушистых и золотых, как солнечные лучи, локонов. Это Тай. А если полностью, Тайана – дочка моего двоюродного дяди Туве, младшая и, после выводка дюжих сыновей, единственная отрада отцовского сердца. Шестнадцать лет, угловатая фигурка, глаза цвета морской лазури и теплая улыбка: можно спорить на что угодно, но к совершеннолетию, до которого осталось всего ничего, у двери оружейной лавки выстроится очередь женихов.
Проснулся ли я?
- Очень на это надеюсь.
- Я заходила к тебе перед завтраком… Ты так крепко спал, жаль было будить.
- Зато у дяди жалость отсутствует. Совершенно.
Светлые брови шутливо сдвинулись вместе, но тут же вернулись на привычные места:
- А, ты слышал? Па давненько так не веселился!
Вот как это называется. Веселился. А то, что у половины квартала уши заложило, это ерунда. Пустое. О своем утерянном сне и не говорю.
- Ты голоден?
Я прислушался к животу. Пока не бурчит, но вполне возможно, спустя час-другой начнет требовать пищи.
- Немного.
- Я посмотрю, что осталось на кухне и принесу, хорошо?
- Если тебе не трудно.
- Какой же труд в том, чтобы человека накормить? – удивилась Тай. По-настоящему удивилась, искренне и мило, так, что рассердиться на нее не представлялось возможным.
Она не всегда понимает мои слова, но дело не в том, что девушка простовата или, как утверждают злые языки, глупа. Я и сам очень часто не могу себя понять. Особенно в поступках.
Широкая юбка взметнулась парусом и исчезла за дверью: Тайана поспешила вниз. В кухню. Даже не слыша, могу сказать: прыгает на одной ноге через ступеньку. Сначала на правой, потом на левой. По лестничной площадке – на обеих ногах. И еще пролет в том же духе. Хорошо бы, ее братья не переусердствовали за завтраком, иначе придется ждать вечера, потому что раньше, чем спадет жара, в Саэнне пищу не принимают. И для здоровья вредно, и не особо хочется, потому что палящее солнце – не самый приятный сотрапезник.
Что ж, у меня есть несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Хотя, зачем спешить? Тай уже видела мою заспанную физиономию и мятую одежду, а больше я никого в своих апартаментах принимать не собираюсь. И благодарение Всеблагой Матери, что гостей не предвидится: не хочу представлять, сколько тщетных усилий понадобится, чтобы прибраться на моем чердаке.
Да, я живу под самой крышей двухэтажного особняка, некогда принадлежавшего зажиточному купцу, откупленного впоследствии мастеровым людом, когда Нижние кварталы города перестали считаться пристойными для проживания богатых людей. В подвале дядя держит кузню, на первом этаже сваливает железный хлам, по которому легко можно представить все шаги превращения руды в орудия, а на втором обитают он сам, Тай и три здоровенных парня, похожих друг на друга так сильно, что и отец никак не может разобраться, кто из них кто. Потому называет просто: Ен, Ди и То – «первый», «второй», «третий».
Чердак никогда не был завидным местом, но осиротевшему племяннику все равно некуда податься, и любезное предложение дяди я принял с радостью: лучше заброшенное пространство в лесу нависающих прямо над головой стропил, чем койка в Доме призрения, прочимого мне для проживания. Много лучше, и не только своими качествами. Конечно, пришлось расчистить, подправить, приколотить и прострогать, но, по крайней мере, сейчас то место, где я провожу ночи и некоторую часть дней, похоже на комнату. Одну большую, правда, потому что перегородки поставить так никто и не удосужился. Да и хорошо, когда стены далеко, а воздуха много. Мне нравится простор. Но только не тот, что виден с края обрыва! Я боюсь высоты. И еще нескольких вещей, которых избегаю даже мимолетно касаться мыслями. Мои годы приближаются к двадцати семи, но страхи никуда не уходят, как это ни печально. И очень многие считают меня трусом. Может быть, и заслуженно…
Ветер, дующий из открытого окна за моей спиной, на мгновение качнулся из стороны в сторону, ослабевая и снова усиливаясь. Никогда раньше такого не замечал. А впрочем, наверное, показалось: спать по ночам надо, а не работать! Я повернулся, намереваясь прикрыть поплотнее решетчатые ставни, но вместо того замер на месте, встретив чужой взгляд.
Наверное, правильнее и безопаснее было бы смотреть на всю фигуру целиком, но блеклый буровато-серый наряд пришельца скрадывал очертания настолько, что внимание само собой устремлялось вверх, а достигая лица, сразу же оказывалось в мертвом капкане взгляда.
Нехороший такой взгляд. Серьезный. Бесстрастный. Внимательный. Так рассматривают на рынке товар, приобретаемый не из удовольствия, а из надобности: о пользе его спорить и не пытаются, но кривят губы и скучно торгуются с купцом ради соблюдения приличий. Именно с подобным выражением и смотрели на меня темно-серые глаза с лица, на котором…
Спаси и сохрани, Всеблагая Мать!
Черные, жирно поблескивающие линии сплетались, расплетались и менялись местами, образуя под кожей причудливый узор, кажущейся из-за этого бледнее, чем на самом деле: узор, на весь мир заявляющий о принадлежности его обладателя к Теням - Гильдии наемных убийц.
Легендарная «живая» татуировка, секрет которой известен только Мастерам Гильдии, гремучая смесь металлической пыли, угля, трех десятков масел и неизвестно, скольких десятков чар. Рисунок, способный перемещаться в пределах тела по желанию его владельца. Также он способен полностью исчезать и изменяться, но на то есть правила и условия, непременные к исполнению… Как странно: явленное в нескольких шагах от меня чудо заставило забыть об испуге от появления нежданного и нежеланного гостя, да так успешно, что колени передумали трястись. Только мурашки начали на спине свою любимую игру в догонялки, мелко-мелко перебирая сотнями ножек.
Убийца небрежно скрестил руки на груди, кончиками пальцев поглаживая локти в тех местах, где на рукавах обычно располагаются потайные карманы для метательных ножей, и даже если бы я до этого момента и лелеял мысли об оказании отпора, то теперь вынужден был смириться с происходящим: кому же хочется обзавестись стальным перышком в горле? Дышать окажется крайне затруднительно, знаете ли…
Высокий, но не массивный. Гибкий и увертливый, наверное, как змея. Волосы выбелены то ли солнцем, то ли искусственными средствами: так у Теней принято. Почему? А на белые вихры любой цвет ляжет ровно и охотно, если возникнет необходимость. Ноги длинные. Бегает, стало быть, быстро: шанса первым оказаться на лестнице у меня не было и уже не предвидится. Каков печальный результат осмотра? Если задумает убить, можно не стараться отодвинуть миг кончины.
Эй, а почему я вообще подумываю о грозящей смерти? Он же «на отдыхе», и раскраска о том свидетельствует: между выполнением заказов Тени ведут вполне добропорядочную жизнь обычных горожан, и татуировка на их лицах видна очень четко. Вот когда убийца заключает договор, рисунок исчезает. Чтобы проявиться вновь по полном выполнении обязательств – такова воля Анклава Саэнны, хранящего покой жителей города по принципу: если рисунок виден, душегуб не опасен. Правда, вечно мельтешащий узор мешает разобрать черты лица убийцы, и когда Тень возьмет-таки заказ, вы не сможете распознать, кто в толпе безобиден, а кто смертельно опасен, даже если ранее видели этого человека по сто раз на дню.
Нет, мне нечего бояться. Нечего. Совсем нечего. Может быть, он просто ошибся дверью… То есть, окном. Да и кому настолько могло понадобиться мое отбытие за Порог, что потратился на дорогого провожатого?
Белобрысый решил первым нарушить молчание, видимо, решив, что от меня начала беседы не дождаться:
- Ты – Маллет?
- М-м-м… Да.
Волнение знакомо сжимает челюсти тисками. Надеюсь, гость не примет мое мычание за пренебрежение, иначе…
- Предметы зачаровываешь?
- Иногда.
- С оружием работаешь?
Говорит тихо, ровно, но так, что могу поклясться: слышно будет в любом из чердачных углов. Ах да, их же учат работать голосом… А вдруг он меня сейчас «заговорит»? И следующей ночью я во сне встану, подойду к окну и прыгну вниз. Головой. На брусчатку. Мозги вытекут сразу, разумеется, но лужица, увы, будет небольшая.
- Ты меня слышишь?
- А?
- Я спросил про оружие, - мягко, почти ласково напомнил убийца.
- Да. И оружие… тоже.
- Я хочу кое-что тебе заказать. Пару пустячков. Лезвие и стрелы. Возьмешься?
- Э…
Серые глаза прищурились:
- Говорят, что ты – трус. Это правда?
Я сглотнул, выбирая слово для ответа. Сказать «нет» - расписаться еще и во лжи. Сказать «да»? Можно. Но по-настоящему меня страшат вовсе не те вещи, которые являются источниками ужаса для всех.
Пауза затянулась, и гость, а вернее, почти уже заказчик, качнул головой:
- Что-то ты, парень, плохо выглядишь. Кутил, небось, всю ночь? Или с подружкой забавлялся? Да не волнуйся, меня твои шалости не интересуют! Скажи только одно: возьмешься за работу?
Любопытно, а он вообще рассчитывал на отказ? Сомневаюсь: отказывать в услуге Теням все равно, что подписывать себе смертный приговор. Правда, я довольно давно последний раз занимался предметной волшбой, и потребуется… Но хоть деньжат заработаю.
- Да.
- Договорились! Я к тебе вечерком загляну, не против? Так что, рано спать не ложись!
Он хохотнул собственной шутке, скользнул к окну и мгновение спустя исчез из вида. Наверное, ушел по крышам. В любом случае, не мне за ним гоняться.
А «сторожевуху» сплету обязательно. Во избежание нежелательных визитов.
***